«Спартак и другие» - это идея поэта Александра Шаганова, автора текстов песен для группы «ЛЮБЭ» и хорошего знакомого Ловчева. Шаганов, наслушавшись историй от Серафимыча, постоянно требовал продолжения, но чтобы все было в одном месте - на «почитать».
Писал я около года - важно было соблюсти интонацию. Откровенно, фактурно - документ эпохи. Со всеми ее трендами.
И так получилось, что главный тренд этой недели - дискуссия вокруг слов Леонида Слуцкого о нефутбольности России - был задан очень вовремя.
Теперь ведь, по словам Василия Березуцкого, страна еще и неспортивная. Спорить можно, но важно другое. Люди говорят то, что думают. Говорят откровенно и аргументированно, о наболевшем. Чтобы мы задумались.
Дописывал я историю Ловчева еще до того, как «бомбанули» в «СЭ» те самые интервью Слуцкого и Березуцкого, но получилось - как по заказу. Сам Евгений Серафимыч на презентации на книжной ярмарке на ВДНХ обрушился на бывшего тренера сборной: «Я играл в футбольной стране, при ста тысячах народа в Лужниках. А потом пришло другое поколение, и страна стала нефутбольной - в том числе и при Слуцком. И виновата в этом почему-то страна. То есть футболу и тем, кто им управляет, опять с народом не повезло? А почему не наоборот?».
Мы чуть-чуть поспорили - мне-то как раз думается, что Слуцкий больше других сделал, чтобы убрать в России нефутбольность.
Ее главный признак, уверен, - в огромном, до неба, заборе между теми, кто внутри футбола, и теми, кто вне его. За последние годы тех, кто «вне», стало намного больше. Потому что люди увидели: футболистам до них нет никакого дела. До денег, тачек, частных самолетов и других «плюшек» - есть, а до зрителя нет. Джет с Мамаевым на борту «до деревни Монаково» после вылета с Euro-2016 - это уже как штамп в паспорте о расторжении брака. Дальше живем врозь.
Ловчев же создал рассказ именно о футбольности, если так можно выразиться. Когда брак был крепок и ментально, и материально.
Вот несколько историй - пусть и весьма своеобразных.
«Спартак» играл в Киеве с «Динамо». На построении в центре поля капитаны Виктор Колотов и Евгений Ловчев приветствуют переполненный стадион. «Я обычно просто молча поднимаю руки, а Виктор говорит, как бы обращаясь к зрителям: «Привет, Рублики». Оказалось, вся выручка от продажи билетов делилась между клубами, и чем больше людей пришло, тем выше был гонорар футболистов. А Рублики - это зрители. Чем не современные бонусы в контракте - только не по голам и передачам, а в зависимости от посещаемости?
А общение с болельщиками? «Как-то после возвращения в высшую лигу, в 77-м, я на встрече с трудовым коллективом (слова-то какие!) хвалил Бескова, - рассказывает Евгений Серафимыч. - А меня постоянно одергивал один мужик. Мол, он ничего не выиграл до 'Спартака'. И настоял на своем - я в итоге вынужден был подбирать другие слова. В 76-м, когда мы стояли на вылет, ко мне пришел водопроводчик и, узнав, сказал, что чинить кран в ванной, если мы вылетим, в следующий раз не будет. И действительно, потом больше не приходил. Мы постоянно с кем-то встречались: с филателистами, обществом 'за мир и дружбу', ходили на комбинаты и заводы, в школы».
Самая горькая глава книги - это как раз вылет «Спартака» из высшей лиги. Клуб на старте сезона остался без Чапая (так спартачи той поры называли Николая Петровича Старостина) и с двумя своими тренерами, Анатолием Крутиковым и Галимзяном Хусаиновым, рухнул в первую лигу. То, как одна из команд «помогла», сдав, по мнению Ловчева, матч «Арарату» - та «футбольность», которая все же осталась с нами по сей день.
«После сезона обычно же распределяли всякие блага - кому из игроков телефон, мебель, люстру, телефон провести или ребенка в садик устроить, - вспоминает Ловчев. - Списки составлял Чапай, а потом в Моссовете все утверждал. Мы все понимали и ничего не просили - ну какой блат в такой ситуации? А тут тренеры говорят на первом после вылета собрании: «Готовьте списки». И тихо-тихо, но чтобы все услышали, кто-то из ребят произнес: «Списки - на Колыму».
А потом, в первой лиге, «Спартак» возглавил Константин Бесков и вернул Чапая. С Бесковым у Ловчева случился конфликт, как говорят, пожестче, чем у Дмитрия Аленичева с Александром Старковым. И эта глава может поменять мнение болельщиков «Спартака» о Бескове как об «иконе стиля».
Но главное, повторю, атмосфера, срез эпохи Чапая. Когда футболисты зарабатывали, привозя мохер из-за границы (рентабельность такова: при трех вложенных рублях обратно возвращалось 75). Когда их за это ловили, и они, становясь невыездными, уходили в «Кайрат». А Чапая поймать так и не смогли. По возвращении «Спартака» с одного из матчей еврокубков по залу прилета Шереметьева летал пух (мохер давал «осадки»), а материи, которой обмотали талию вратаря, хватило на стометровую дорожку.
- А теперь пожалуйте вы, - сказали кагэбэшники Старостину и взяли его портфель.
А внутри - только подушка. Потому что Чапай - мудрый.
Сергей ЕГОРОВ.